| |
«Мы бросаем спасательный круг банкроту. Но долги все равно отдавать надо!» |
| |
Авторы советских законов всегда жили в тени своего ремесла, как художники, рисующие деньги. Внимание широкой публики им было противопоказано. Перестроенные нормативные акты независимой Беларуси - от ведомственных до правительственных - тоже обезличены. И уже совершенно невозможно пробиться за комментарием к создателям президентских указов. Тем приятнее, что у долгожданного закона "Об экономической несостоятельности (банкротстве)", который вступит в силу 12 февраля, "крестный отец" известен: это наш собеседник Виктор КАМЕНКОВ, первый заместитель председателя Высшего хозяйственного суда.
Еще осенью 1994 года его вместе с коллегами из всех постсоветских республик и стран бывшего соцлагеря Совет Европы пригласил в Страсбург за парту международного семинара и познакомил с азами процедуры банкротства. Там намекнули, что без соответствующего толкового закона ни одна развивающаяся страна не получит кредиты, поскольку даже государственные гарантии возврата средств не будут всерьез рассматриваться. С тех пор, создав в ВХС группу единомышленников, романтик от юриспруденции и начал инициировать новый закон о банкротстве
- Виктор Сергеевич, напомните, почему - новый?
- Потому что в портфеле у юристов и хозяйственников был нормативный акт, принятый парламентом в 1991 году, но -скороспелый и поверхностный, он так и остался на архивной полке. Мы тогда потеряли возможность оперативно лечить больные предприятия. Да так, наверное, и не нашли, что дало повод Европейскому банку реконструкции и развития в недавнем номере своего журнала "Право переходного периода" упрекнуть наше законодательство о банкротстве, которое не только не способствует развитию экономики, а наоборот, тормозит его.
- Упрек серьезный, но в какой мере справедливый?
- Мне пришлось изучать законодательство США, Франции, Швеции, Японии, Германии и ряда других государств, которые, действительно, далеко ушли вперед в этом плане. И не удивительно, ведь их нормативная база оттачивалась, совершенствовалась практикой. Даже российские корни уходят вглубь веков где-то к 1700 году.
За рубежом есть различные концепции в этом законодательстве: и про кредиторское направление, которое защищает в основном деньги инвесторов, и, наоборот, продолжниковская концепция, где на первом месте - интересы должников, Мы использовали все ценное вдобавок к созданному нами с учетом особенностей нашей экономики.
- Не случайно, наверное, Джон Браун, один из ведущих специалистов США, который инспектировал в Минске ваши законопроекты по банкротству, назвал их лучшими в мире.
- Мы тогда пытались принять три отдельных закона по банкротству, санации и об управляющем в процессе банкротства. Эти проекты прошли международную экспертизу в Германии, поскольку именно немецкий закон знатоки считают образцовым. Сейчас наш закон, соглашусь с господином Брауном, не уступает даже немецкому, но ему еще надо пройти проверку жизнью и практикой.
- А по каким критериям вы его оцениваете?
- Во-первых, он комплексный, то есть охватывает, пожалуй, все возможные случаи банкротства. Хотя в России, сравните, принята уже третья редакция закона (1992. 1995 и 199Й годы), который не регулирует процедуру банкротства банков, страховых компаний, отдельных наиболее важных субъектов хозяйствования. У нас же регулируется все одним законом, начиная от обычного банкротства и кончая банкротством банков, страховых компаний, индивидуальных предпринимателей, сельских коллективов, градообразующих предприятий. Мы предусмотрели особенности банкротства ликвидирующихся предприятий по инициативе собственника, возможность банкротства компаний, которые занимаются незаконной финансовой деятельностью. Есть право добровольно объявить себя банкротом без судебной процедуры...
- В мире так и поступают, когда чувствуют критический спад производства?
- Там в суды обращаются, как правило, кредиторы. А топ-менеджеры, почуяв неладное, когда дело еще только стопорится по горизонтали, когда беды еще нет, грозой не пахнет и до штопора далеко, обращаются в специализированные фирмы, компании, которые занимаются лечением бизнеса. Кстати, похожий институт у нас тоже зарождается - управляющие в процессе банкротства. Своеобразная терапия, неотложная помощь. Причем в этих фирмах имеются не только юристы, но и специалисты разного профиля. Они выбрасывают десант на захворавшее предприятие, рассматривают его под лупой, микроскопом и потом свои рекомендации предлагают собственнику либо исполнительному директору. Эти рекомендации, напомню, помогают поправить дела без судебной процедуры.
- Виктор Сергеевич, а какова парламентская судьба закона?
-- Почти детективная. В 1996 году три упомянутых проекта были приняты в двух чтениях, оставалось их подписать у Президента. Тогда парламент был представлен многими партиями, фракциями, группами. Помню, коммунистов само слово "банкрот" приводило в ярость. Зато когда их лидер Анатолий Малофеев, бывший секретарь ЦК КПБ. детально ознакомился с проектом, он стал его активным сторонником. Впоследствии так получилось, что новый закон приняли в прошлом году, когда именно он был председателем Палаты представителей.
А в те дни Президент не подписал законопроекты: как раз началась процедура по референдуму, появился двухпалатный парламент, произошли изменения в Конституции, которые заставили нас начинать вое с нуля. Мы опять создали новую комиссию, опять направили проект на экспертизу в Россию, затем на межпарламентскую ассамблею...
И очень приятно, что в начале века, если уж говорить о символах, мы получили новый мощный закон, который должен хорошо поработать на доброе дело.
- Какие возможности он дает хозяйственнику?
- Весь закон в первую очередь сориентирован на то, чтобы помочь санировать, оздоровить любое предприятие. И только в том случае, если это невозможно, начинается процедура ликвидации.
Закон надо изучить всем, кто имеет отношение к экономике предприятия или государства. Иначе руководителям, экономистам будет очень трудно управлять и хозяйствовать. Закон позволяет обратиться в суд любому кредитору. Это может сделать и сам должник, не ожидая пока кредиторы дойдут до отчаяния, лишатся надежды хоть что-нибудь получить и обратятся в суд с единственным намерением - обанкротить партнера. Должник может предъявить бизнес-план, обосновать реальные возможности оздоровления, попросить два-три года отсрочки... Во многих случаях, я уверен, кредиторы не только согласятся на процедуру санации, но еще и деньжат подбросят.
- Чтобы спасти большее?
- Конечно. Любой собственник поймет: лучше через пару лет вернуть себе весь долг, чем сегодня, условно, сотню рублей. Ведь при ликвидации надо учитывать очередность удовлетворения требований кредиторов. Пока свое получит трудовой коллектив, госбюджет, другие очередники - от предприятия останутся потроха. Их тоже надо поделить в равных пропорциях на оставшихся кредиторов. Поэтому иногда лучше но лепить крохи, а поскорее спасать капиталы и дело.
- А юристы, судьи - какой инструмент они получили в свои руки?
- Юристы предприятий, которые досконально освоят этот документ. получили прекрасный шанс не на словах, а на деле стать первым и незаменимым помощником и консультантом у своего руководителя, как оно, собственно, и должно быть. А судьям по-человечески можно лишь посочувствовать: они получили дополнительную головную боль.
- Даже так?
- Именно так, поскольку на них ляжет величайшая ответственность. Судье в роли универсального юриста придется решать судьбы целых коллективов. И хотя в его распоряжении будут законы, материалы экспертов - окончательное решение только за ним,
- То есть "ядерная" кнопка всегда у судьи?
- Всегда, Он назначает управляющего. Если на него пожалуются кредиторы - разбирается судья. Собрание кредиторов согласится с санацией предприятия либо нет --точку ставит судья... К этой чрезвычайно ответственной миссии мы сейчас готовим судей. У нас уже созданы специализированные коллегии. Я полагаю, что мы должны поставить перед главой государства вопрос об увеличении, пусть и небольшом, численности судей, которые будут заниматься только делами о банкротстве.
- Судебная практика, пусть и небогатая, по этой категории споров уже есть. Она вам пригодится, Виктор Сергеевич, или хозяйственные суды начнут действовать с чистого листа?
- Прежний закон был по существу неприменим вплоть до последних двух-трех лет, пока не пошел поток дел, пока не были приняты новые нормативные акты в развитие этого закона, декреты Президента, постановления правительства и пленума ВХС. А мы в эти документы старались заложить те правовые элементы, которые теперь появились в законе. Поэтому задел придется очень кстати.
- Сейчас наша экономика чувствует себя, мягко говоря, неважно. Сотни предприятий скорее мертвы, чем живы. И все же, как вы полагаете, насколько активно пойдет в деловой оборот закон о банкротстве? Смогут ли хозяйственники сбросить путы вредных стереотипов? Хватит ли, наконец, у высоких начальников политической воли? Хотя на сессии парламента, где вы, к слову, представляли проект закона, депутаты буквально двумя руками голосовали за него - наболело!
-- Не поверите, я предполагаю моментальный всплеск! Дело в том, что с 1996 года настроение, правосознание по отношению к самому понятию банкротство разительно изменилось. Вначале полное отрицание, потому что у всех оно ассоциировалось с разоренном, ликвидацией, массой выброшенных на улицы людей, А сейчас даже сами руководители обращаются в суд с просьбой признать их хозяйство несостоятельным. Главы районных администраций. областные губернаторы, министры увидели в законе возможность разумного выхода из кризиса для многих предприятий.
Словом, перспектива у закона очень хорошая. Но к нему, как к любому радикальному лекарству, надо относиться взвешенно и серьезно, Сейчас, например, мы заметили, что отдельные сельские руководители однозначно воспринимают этот закон как временное послабление налогового и долгового пресса. Хотя бы, дескать, на полгода-год добиться отсрочки, а там видно будет. Но долги-то все равно возвращать надо, да еще с процентами! Но, как говорится, где взять? Аграрному сектору этот воз пока не по сипам. С другой стороны, если сейчас в массовом порядке начать процедуру банкротства в отношении колхозов, а среди них неплатежеспособных две трети, не меньше, то можно нарваться на другую неприятность - ликвидацию колхозов. Кому это надо? Значит, придется как-то эту ситуацию урегулировать.
Во-вторых, если даже проводить процедуру санации, а такие примеры, скажем, в Минской и Витебской областях есть, кого направить в хозяйство управляющим вместо негодного руководителя? Некого! Я предложил через наши суды всем исполкомам начать подготовку управляющих для сельского хозяйства. Повторил идею на совещании у премьер-министра. Все равно ведь замена людей идет. Почему же заранее не научить кандидатов в председатели хотя бы азам права, экономики, маркетинга, психологии? Согласие вроде бы есть, А Минский облисполком такую группу стажеров уже собрал.
Аксиома: чтобы успешно работать, надо хорошо учиться. Закон о банкротстве, подчеркну опять, как раз учит главному - долги отдавай вовремя и сполна. И если уже возбуждается процедура банкротства, то это будет тотальная проверка по всем активам и пассивам предприятия: почему долг образовался, почему он не оплачен, кому нужно погасить его в первую очередь? Я даже женам бизнесменов без тени улыбки советую изучить закон, чтобы потом предупреждать промахи мужей, иначе можно легко расстаться с заложенным имуществом, машинами, квартирами и дачами.
- Шутки шутками, но в России, судя по газетам, ловкачи научились использовать закон о банкротстве для борьбы с неугодными конкурентами, для смены собственника. А дурной пример заразителен.
- У нас тоже такие попытки были. Однако мы успели учесть опыт и ошибки российских коллег. В частности, предусмотрели в законе эффективный барьер на пути криминального передела собственности - так называемый защитный период. Скажем, обращается кредитор с заявлением в хозяйственный суд? о банкротстве своего должника. По старому закону мы были обязаны втечение пяти дней возбудить дело и начать процедуру банкротства: наложить арест на все счета, запретить сделки, описать имущество...
- То есть парализовать, по сути, всю деятельность.
- А теперь судья не обязан сразу возбуждать дело и громогласно провозглашать такого-то субъекта кандидатом в банкроты. Во время защитного периода проверяется обоснованность заявления, привлекаются специалисты, эксперты, может быть назначен временный управляющий. И если в итоге выяснится, что у предприятия достаточно активов для расчета с кредиторами, судья не возбуждает конкурсное производство, с которого по новому закону вся процедура банкротства и начинается. А уж каким образом должник впоследствии будет рассчитываться с кредиторами - это другая тема.
- И последнее, Виктор Сергеевич. Намерены ли вы учить новому закону хозяйствующих людей? Или это их собственное дело?
- Естественно, будем и обязаны это делать, хотя тут требуются комплексные решения. У нас есть удачный пример взаимодействия с налоговыми органами, когда года три назад мы начали учить инспекторов, как грамотно обратиться в хозяйственный суд с исковым заявлением, как себя вести, чтобы меньше навредить субъекту при проверках. И если раньше у нас были почти конфронтационные отношения, а каждое наше решение по возврату из бюджета денег, отобранных налоговиками в бесспорном порядке, воспринималось как чрезмерное: суд, мол, нехороший, непатриотичный, то теперь взаимных претензий гораздо меньше.
То же самое по процедуре банкротства: мы будем учить и хозяйственников, и чиновников, и управляющих. Но, естественно, должна быть и инициатива с мест. Работы хватит всем. И работы, согласитесь, нужной.
Вел беседу Вячеслав СИВАКОВ,
обозреватель "НЭГ"
Источник «НЭГ», 2 февраля 2001 г., № 9
|
|
|
