| |
В 2011 году экономических проблем хватает для всех. В США много даровых долларов, но закончилась дешевый бензин. Русские имеют много нефтедолларов, но стоят на месте в технологическом развитии. Японцы, вообще, с трудом видят собственную перспективу на ближайшие десятилетия.
Есть и очень простые проблемы. Скажем Китай не знает, куда деть американские доллары, а в Беларуси они просто закончились. Нет – да и все.
Но мы слишком затянули собственные ответы по поводу долларов или евро. Хотя - это видимая сторона Луны.
ER – главный детерминатор и терминатор национальной экономики
ER – условное сокращение термина «обменный курс». В зависшей монетарной ситуации в стране странным образом переплелись и объективные проблемы и субъективные решения. Точнее отсуствие оных, как решений. Ситуация напоминает беременную гимназистку, которая полагает, что все рассосется как-то «само собой». Масса времени ушла на бессмысленные заявления и опасные информационные ямы. Порой возникала ситуация, что еще чуть-чуть, и толпы людей будут штурмовать банки с требованием отдать «свои деньги».
Этого не произошло, мы все (профессиональные экономисты) понимали, что надо поддерживать авторитет центробанка, который спасовал. Оказался заложником ситуации, созданной в основном политическими решениями. Во благо, но которые служат злу.
Что с нами происходит? Точнее с частью нашей бюрократической и исполнительной элиты, которая по сути легкомысленно оценивает ситуацию в экономике?
Это кризис теоретических знаний. Написал и почувствовал противоречие. Нет у нашей элиты теоретических знаний в области макроэкономики. Есть помощники, которые в тех или иных министерствах делают макроэкономические обзоры (не прошло и 15 лет как поняли, что делать это надо, а читать и осмысливать не осмысливают), но макроэкономика прошла мимо наших полисимейкеров. Не сложилось, хотя винить их в этом с кондачка и не надо.
Помню в далекие 90-ые предлагал Вячеславу Францевичу Кебичу отобрать группу перспективной молодежи в правительстве, которых обучим, оттренируем с помощью и зарубежных коллег ученых для будущей работы в правительстве, для самого важного дела. Чтобы были компетентными и сильными специалистами в макроэкономике. И, чтобы могли работать в правительственой команде. Подчеркну - именно макроэкономической командой. Когда меняются векторы монетарной политики, специалисты в области бюджетной политики точно корректировали бы свои инструменты. И работа шла синхронно и точно. Прямо в цель – каждое серьезное решение в экономике страны.
У нас пока превалирует желание, некая власть странной смеси популярных знаний, интуиции и желания сделать всех и сразу богатыми и счастливыми. Хотя и себя при этом не забывают. Даже очень. Получается как-то неловко. Национальный банк принимает одну меру за другой, а само правительство в узком смысле слова не синхронизирует свои действия, а наблюдает. При этом, те или иные структуры правительственного аппарата со злорадством наблюдает как «плошает» Национальный Банк. И создается ситуация эскалации рисков и угроз, которые уж никак нам не нужны.
Во времена правительства 90-х годов мы макроэкономической команды не подготовили, в чем вижу и часть своей собственной персональной вины. Но, еще хуже и то, что в последующие годы, вообще, чиновники, политики, депутаты вообразили, что с макроэкономикой должны разбираться кабинетные ученые. Сухари в очках и без оных.
Однако, не получилось. Ошибки шли одна за другой. Их суммирование и привело к нынешней ситуации. Она «разразилась» бы и раньше, но оттягивали наступление именно таких событий за счет иностранных кредитов и спонсорской помощи одной из соседних стран, которая надеется на наше вхождение в их олигархическое сырьевое экономической пространство. И, скорее всего, не зря надеется. Мы близки к такой точке невозврата. Медленно к ней приближаемся, хотя слов и призывов по этой части проблем давно уже больше, чем надо.
Нет долларов – что это? Казус и неприятность. Скажем, а зачем белорусам, вообще, доллары? Или иная другая валюта? Можете убедится на примере России. Простым россиянам (не Абрамовичу или Березовскому) доллары не нужны. Ни в Калиниграде, ни в Самаре. Особенно – в нечерноземье или на Урале.
Понятно, что российская экономика в этом отношении может быть условно классифицирована как большая макроэкономическая система, которая создает многие детерминации и векторы товарных и денежных потоков без необходимости «включать» внешние рынки. Собственный внутренний рынок России или США способен создавать и спрос и предложение и формировать собственные уровни цен на основные товары и услуги. Загвоздка только в сырьевых товарах – по этой группе большие макроэкономики бессильны быть этакими внутренними монополистами.
Мы можем сказать, что крупные экономики адаптируются к большим сырьевым рынкам. Особенно нефти и газа, хотя по газу стали развиваться новые интересные тенденции разлома прежних потоков и сегментов рынка. И развитие – в пользу демонополизации и свободного рынка. Сжиженый газ приобретает необходимую форму (делимость, разную транспортабельность) обычного товара, который участвует в конкуренции в разных странах и регионах как конкретная и потребительская, и меновая стоимость.
Беларусь – малая открытая экономика. Когда писал такую фразу 18 лет тому назад, не думал, что она станет классической именно для нашей экономической литературы. Тогда этот термин надо было вбивать в головы. Вбили. Но только слова. Теория осталась за пределами черепных коробок.
В чем наши коренные ошибки? Согласен с теми коллегами, которые считают, что экономическая наука страны спасовала перед титулами политиков и стала служанкой временных экспликаций людей у власти, но не у науки. Политики так поставили дело, что стушевались наши экономисты, которых, правда, и осталось считанные единицы. Остальные – раненые, нестроевые, в конце концов.
Кроме всего прочего, придется дальше еще более настойчиво вводить в сознание простые макроэкономические принципы и позиции. Перечислю важнейшие из них, которые нужны именно сейчас. Для выправления ситуации и создания нормальной и эффективной экономической политики.
Во-1-х, в каждом указе, постановлении, решении даже местных властей должно присутствовать понимание жесткой необходимости баланса внешней и внутренней экономики. Это – кардинальное решение для страны. Мы не можем потреблять больше, чем сами продадим за рубеж. Умники скажут, что, ерунда, будем поощрять приход иностранного капитала и новые активы компенсируют дисбаланс товарных потоков. Да, если мы сами создали свой бизнес, национальный и надежный. А этого нет и только предвидится.
Во-2-х, каждый год, каждый квартал необходимо жестко формировать во внутренней экономике соответствие доходов и расходов. Наши полисимейкеры могут планировать прирост ВВП на 10%, а доходов на 12%. Этого больше не должно быть. Любые показатели прироста внутренних доходов дожны быть на уровне 65-75% от темпов изменений совокупных национальных агрегатов конечных потоков товаров и услуг.
Такой разогрев внутреннего спроса, иначе, и создавал деформации потоков экспорта и импорта. Особенно, если будем пытать обспечивать не просто устойчивость, а ригидность обменного курса. Чем мы тупо и занимались последние 3 года. Набрав, кстати, ненужных долгов в международных финансовых институтах. Войдя, образно говоря, в малопрофесиональный чиновничий международный сговор. И, что – налицо успехи?
В-3-х, необходимо адекватно стимулировать поведение домашних хозяйств и корпоративного сектора. Домашние хозяйства, видя щедрость правительства и его «заботы» о широких народных массах, вообще стали жертвами консюмеризма. Потребление оторвалось от доходов, люди стали себя совершенствовать как потребители, но не как производители. Дорогие квартиры, коттеджи, джипы – зачем они в таком количестве стране у которой для достижения видимости благополучия уже долгов на семью из 4-х человек = 10 000 долларов? А долларов вообще и не стало, кстати, и по этой причине.
Корпоративный сектор, а проще говоря, то есть наши заводы, колхозы и совхозы научился работать (а еще лучше раздувать щеки) лишь тогда, когда могут действительно повысить объемы выпуска продукции на 10%, но при этом набрать кредитов в банках на 40% больше.
И, что надо коментировать каждый год это обстоятельство? Писать – это не есть хорошо. А васька слушает и ест. Подкатываются к премьеру и президенту – дайте кредитов, желательно дешевых. Вообще в мире дешевых кредитов не бывает. Дешевые девки – да.
В-4-х, зачем так долго тянули с укреплением суррогатности собственных денег? Сидим и смотрим, как вокруг все идут на монетарную интеграцию, а мы только стимулируем рисование новых нулей на купюрах. И стали упражняться в печатании «билетов» Национального банка Республики Беларусь. Рубль извели до точки, нет его вообще ни в бумажной форме, ни натуральной. Хотя запись «2011 рублей» пройдет по расчетам с помощью интернет-банкинга. Что часто и делаю, чтобы как-то вспомнить о историческом феномене – рубль.
Деньги стали такими мягкими, что 000 можно спокойно было убирать еще несколько лет тому назад. Удивлялся, почему руководители Национального банка этого не делали? Некие особые соображения? Да ничего подобного. Синдром беременной гимназистки – само рассосется. Никакой смысловой или иной защиты не вижу. Не сделали деноминацию по причине собственной застойности.
Думаете, застой – это Брежнев. Нет – это наш собственный гипертрофированный вариант самоуверенности и стремления ничего не делать. Нет макроэкономики, как системы категорий и понятий, на уровне председателя правительства и главы центробанка – вот эпикриз. И стесняться такого диагноза не надо. Они нам нужны не за заботу о простом человеке, а для устойчивости всей жизни – экономической и социальной. А так – перепутали что и для чего.
Достаточно аргументов? Полагаю, что да. Надо уметь останавливаться на главном. Как это делал товарищ Сталин. Часто неправильно делал. Но главное видеть умел. И на этом концентрироваться. А у нас такой «сталинизм» не получил развитие, хотя в другом его больше, чем в известные годы.
Белорусский вариант макроэкономической политики является деформированым видом ряда серьезных ошибок теоретического плана. Соединенные с практическими проколами, оплошностями они и дали удивительный и оригинальный букет. Который только непрофессионал может называть «белорусская модель развития». И держится этот модус на непрофессионализме медийных комментаторов. Которых, естественно, в такой ситуации и пытают все чаще и чаще показывать как экспертов. А – это вообще тупик.
Но вопрос остается. Что же у нас есть? Как все «это» назвать? Думаю, что проще всего – кейнсианский вариант экономической политики при полном непонимании кейнсианства. Но – это тема особая, теоретически изысканная. В ней среди университетских ученых пока никто замечен не был. Что в целом подтверждает опасения по поводу тупиковости не только развития, но и существования экономической мысли страны.
А делать, работать, производить надо. И как изменить ситуацию? Да и, вообще, надо ли ее менять? Подождать пока страна не станет добычей соседних «захватчиков. Вот уже и греки говорят, что у них ничего не осталось. Даже маленькие острова распродали.
Или мы – не греки? У которых все есть.
ER: Geld&Cold – ситуационные, и не только, решения
Конечно, мы не греки. «Все есть» - это не про нас. Но когда пропадают иностранные деньги в малой открытой экономике, то – это сигнал типа SOS. Это резко меняет ситуацию и требует крупных стратегических решений. Точнее – системного решения главных стратегических задач.
Именно по этой причине назову первую стратегическую задачу нашей страны. С 1991 года показатель удельного веса сырья и материалов в нашей национальной продукции находится на уровне 75%. Чтобы мы не делали, какие бы модели не презентовали просвещенному человечеству, но цифра не меняется. Как-то в начале 00 годов она чуть снизилась на 2-3 пункта, но потом опять вернулась в заданое исходное состояние. Что вызывает массу вопросов ко всей экономической политике. Ко всему тому, что делается. А точнее – что не делается нами. И директорами, и инженерами. И учеными, причем не только экономистами.
Вторая сторона ситуации – мы не сможем выйти на более или менее приличный чистый экспорт при такой мощной сырьевой компоненте в конечной стоимости белорусских товаров. Долларов не будет в нужном количестве ни на бирже, ни в банках, ни в обменных пунктах до тех пор пока наша экономика будет перелопачивать такое количество сырья. Нет его у нас – будем закупать. Что и делали, не боясь жизненной перспективы.
Но перспектива стала меняться. И странным образом обнаруживаем, что в России три главных импортных товаров для: нефть, газ и металлолом. Никуда не ушли от сырьевой зависимости, даже ее усугубили.
Не очень хотелось, но придется зацепить нефтяную тему. Профессионально она мне не интересна, но что в этой сфере мы делаем весьма интересно.
Если в 2010 году за 2 месяца купили нефти «на стороне» на 753 млн. долларов, то в 2011 году ситуация стала еще более сложной. В чем сложности? Дело в том, что в прошлом году мы покупали нефть только в России по цене в 356.5 долларов за 1 тонну. Не очень дорого, но заплатили за это 754 миллионов долларов. И за 2 месяца, что означает ежемесячные затраты на нефть в пределах 377 миллионов долларов. 12.6 миллионов долларов каждый день, включая праздники и выходные.
Что нового принес 2011 год? Новые поставки и новые действующие «лица». В России приобрели по разным схемам уже меньше нефти. Сюрприз, да и только.
Чтобы понять ситуацию растолкуем ее поподробнее. Прежде всего - как было? Раньше в 2010 году поставлялось ежемесячно в Беларусь 1.057 миллиона тонн российской нефти по 356.5 доллара – и каждый месяц.
В 2011 году приобретаем ежемесячно 883 тысячи тонн российской нефти по 424 доллара за 1 тонну. Падение объемов поставки – 83% от прежнего уровня. Надо же, пошли в таможенный союз и стали покупать на «иной» стороне больше нефти. Что же это за союз нерушимый? Кто с кем и на чьей стороне играет? И кому выгодно делать такие сделки, тем более, что покупаем явно не дешево. Следите за мысль дальше...
Новое пришло в виде азербайджанской нефти, и нефти из Венесуэлы. С Кавказа ежемесячно привозим 160 тысяч тонн по 808 долларов за 1 тонну. Из России почти в 2 раза дешевле. Качество? Да, разница есть. Но раньше российская нефть вполне устраивала. А потом говорим – нет долларов в стране. Нефть покупаем в 2 раза дороже, самой потребности для страны нефти -1/3 от объемов покупок.
Дошла очередь и до венесуэльской нефти. Такой далекой, латинской, американской! И, что? Почем она стала обходится для нас в 2011 году? Ровно по 776 долларов за 1 тонну. И покупаем мы ее ежемесячно ровно по 227.45 тысяч тонн. Тоже не очень дешево. Но продолжаем это делать для развития отношений с далекой южной страной. Впрочем и Азербайджан к северным странам никогда не относился. Россия – да.
Подведем небольшой итог. Для повышения интересов к эффективности макроэкономической политики страны. Ушли от нефтяной зависимости от России. Но зачем тогда вступили с ней в общий таможенный союз? Стали более диверсифицированными? Хорошо, но тогда переплачиваем деньги за сырье для национальной промышленности. Зачем покупать нефть по 776 долларов в Латинской Америки, и по 808 долларов на Кавказе, если свой партнер по таможенному союзу продает по 424 доллара. Наша валюта уходит на более дорогую нефть. Закупки идут по официальному курсу, а что делать остальным?
Таким образом, в 2011 году усилиями удивительного нефтяного «бизнеса» мы всей страной стали больше тратить на покупку нефти. А зачем это? Если у нас всего 2 завода по переработке нефти? Загрузить их и дать работу самым высокооплачиваемым труженикам страны? Поднять цены на бензин и нагрузить издержками за такую нефть «простых тружеников»? А они (труженики) стали протестовать.
Но и этого мало. Выясняется, что в первом квартале 2011 года нефтепереработка стала убыточной. Смешно, не правда ли? Тем более, что лично нам, всем читателям этой статьи бензина надо ровно в 3 раза меньше, чем его покупают за «наши» доллары. Как вы думаете решается такая проблема? Легко!!!
Тогда и валюта в обменниках появится. Хотя бы появится.
И – это только на тему одной составляющей издержек страны. 75% всей валюты (как рублей, так и долларов и евро) идет на затратные материальные компоненты. Конечно, дерево или сырье аграрное у нас есть. Уменьшим издержки с учетом данных факторов. Однако, проблемы надо решать стратегическим образом. Изменить структуру и композицию всей национальной экономики. Что делать надо и вчера, и сегодня, и завтра.
Вторая стратегическая задача – деньги. Именно они и приводили и приводят нас к системным ошибкам. Следает по этой причине более тщательно оценить наши просчеты по этой макроэкономической агрегативности. Что важно и суперважно?
Во-1-х, наши деньги (точнее билеты) никогда практически не выполняли функцию меры стоимости. Не создали мы их, а выпускаем суррогаты денег. Функцию меры стоимости в белорусской странной экономической политике выполняли и выполняют разные величины. Набор их и качество величин показывают глубину теоретического падения: евро за м2 аренды, доллары за импортные товары, евро за кубики ввозимых авто, «базовые величины» - начиная от штрафов и тарифов за услуги. Таков набор «мер стоимости», которые бессознательно используется в национальной экономической и социальной практике.
Когда нет собственной меры стоимости, то экономика страны пользуется и аршинами и метрами и дюймами одновременно. Бездарность таких вариантов применения измерителей стоимости явно не повышается совокупного интеллекта нации. Пора бы это заметить, даже не экономистам.
Теоретически важно следующее – уничтожив феномен национальной единицы «меры стоимости» мы не сможем измерить эффективно и верно внутренние издержки и сформировать эффективные рыночные цены. При плавающих инструментах «меры стоимости» одни сектора или сегменты будут выигрывать, другие проигрывать только по причине неверных измерителей. В итоге – деформация основных секторов экономики, видов экономической активности.
А, что делать? Вводить собственную объективную меру стоимости – «золотой рубль».
Во-2-х, после того как доллары исчезли из свободного оборота мы уверенно может констатировать потерю нашими деньгами и функции средства сбережений. Реальная девальвация еще впереди, а разрушение сберегательного сознания происходит быстрыми темпами. Но просто потеря феномена «функция сбережений» - это не самое опасное.
Самое страшное и неприемлемое то, что население отметает тип экономической поведения как сберегательный. Мы дошли до такой «ручки», что всего около 5% доходов в стране сберегается. Если трансформировать такой генотип на всю экономику, то она будет иметь национальных сбережений в год всего на уровне 2.75 млрд. долларов (в абсолютном измерении). Таких денег не только на инвестиции, но и на обычные страховые резервы страны не хватит. С другой стороны, при таком, извините за выражение, потенциале инвестиций не только инновации, но и простые реновации не будут осуществляться.
В-3-х, отсутствие обменного курса и разрушение валютного рынка приводит к разрыву единства внутренней и внешней экономики. Именно сейчас это не понимают люди в правительстве и около него. В малой открытой экономике ежедневно, ежечасно формируются десятки и тысячи процессов сделок, потоков между предприятиями Беларуси и соседних стран. Сделки ведут и на уровне частного мелкого бизнеса, челноков, посредников, экспортеров и импортеров.
При разрушении формулы обменного курса (ER) разрушается равновесие. Не случайно появились оценки о том, что 600 тысяч человек попали в эту опасную зону, прекратились сделки, производственные процессы резко снизились. Это так. Это плохо.
Но самое опасное и неприемлемое – стопор, который вызовет массовые разорения. Обменный курс стал объективной основной спекуляций. От 3060 до 6000 – вот выбор для экономических решений. Какой-то баланс пошел по уровню 4000 тысячи. Реальная 30% девальвация, что загоняет бизнес явно не на Канары, а на нары. Разлом генетики внешних и внутренних потоков формируется некое чудовище, которое проглотит все и вся. Или его отстреляют те, у кого слишком много долларов. Китайцы, например.
В-4-х, суррогатные деньги и отсутствие обменного курса приводят к формированию нового феномена – «белоруской рулетки». Как выставить цены на свою продукцию? Адаптироваться к обменному курсу, который пока не был известен? Расчет прост: при 15% уровне прибыльности ошибки “ER” не должны быть выше этого показателя. Иначе простое разорение. Быстрое, или не совсем быстрое. Но неизбежное, причем может быть следствием всего одной единственной ошибки.
Решения этих и многих других задач видится не в той плоскости, в которой пока откручивается медленно правительство. Надо сразу сказать, что переход к новому обменому курсу неизбежен. Но это будет только техническим решением небольшой части вопросов национальной экономики.
Самое важно в изменениях, не называю это реформами – создание нормальной и эффективной макроэкономической среды. А потом и пятницы. И не только на месяцы, а на годы.
Делать надо много чего. И сразу в течение одного года, или пары лет проблем не решишь. Но начинать пора. А корректировка обменного курса – решаемая задача. Причем не такая и сложная.
А задачи на длительный срок – тема отдельная. И она впереди. И, кстати, мои коллеги выдвигают программы выхода «из кризиса». А мы в него только входим. И неплохо бы было войти хорошо. В азиатских искусствах боя сначала учат правильно падать. Нам скорее именно этого и не хватает. А то – сразу бежать, и по странному обстоятельству – от самих себя.
Леонид Заико, научный обозреватель
Специально для газеты "Антикризисное управление"
Газета "Антикризисное управление", №5(35) за май 2011 года
Источник "Антикризисное управление", №5(35) за май 2011 года
|
|
|
