| |
Персональное банкротство – в массы! |
| |
С начала 2010 г. международные финансовые институты пророчат странам Восточной Европы, включая географический центр этой части света, значительный рост просроченных потребительских кредитов. Не дожидаясь аврала, некоторые заемщики пустились во все тяжкие, чтобы сократить дефицит домашних бюджетов. Уклоняются от встреч с судебными исполнителями, рассредоточивают остатки собственности, избегают своих солидарных должников из числа родных и друзей, выдвигающих регрессные требования.
Между тем освобождаться от непосильного гнета финансовых притязаний кредиторов разумнее правовыми методами.
Нужно проверить, например, не заключен ли кредитный договор против интересов несовершеннолетних детей или нетрудоспособных совершеннолетних, нуждающихся в помощи, родителей. Следить за этим полагается органам опеки и попечительства, письменное разрешение которых на совершение сделок крайне необходимо во многих случаях. В частности, без него незаконно сдавать в залог имущество, принадлежащее ограниченным в дееспособности или признанным недееспособными лицам (ст. 161 Кодекса о браке и семье Республики Беларусь).
Разумеется, констатировать ухудшение имущественного положения зависимых членов семьи из-за самовольства их законных представителей — прерогатива суда. Он же применит последствия недействительности сделки, включая двустороннюю реституцию с возвращением контрагентов к исходному положению. В итоге заемные средства подлежат возврату по номиналу, отменяются процентные выплаты и санкции.
Заодно аннулируется поручительство (равно как и залог, внесенный третьим лицом). Обеспечительные сделки обладают юридической силой только тогда, когда прикрывают договорное обязательство основного должника, возникшее сугубо в результате его надлежащего правового поведения. Вместе с тем нужно отличать неисполнение обязательств по правомерной сделке от собственно неправомерного кредитования. В последнем случае весь кредитный проект «разрушается».
В том числе солидарная ответственность не наступит, если окажется, что кредит получен путем обмана или злоупотребления доверием. (Квалифицируется как мошенничество при вменении гражданину; аналогичное правонарушение со стороны субъекта хозяйствования — выманивание кредита, ст. 237 Уголовного кодекса Республики Беларусь; далее — УК РБ.) По крайней мере, оспоримость кредитного соглашения здесь несомненна, хотя бы в силу ст. 180 Гражданского кодекса Республики Беларусь (в ней упомянут, среди беспорядочного множества фатальных пороков сделки, и обман) (далее — ГК РБ).
Следовательно, преступность деяний заемщика априори лишает надлежащего качества основное гражданско-правовое обязательство. Предъявляемый в уголовном процессе иск к обвиняемому вытекает из деликта (причинения вреда), но не из договора.
Поэтому даже безупречное по своей природе обеспечительное обязательство теряет силу, коль скоро кто-то поручительствовал за злоумышленника, введшего его в заблуждение. Будь они в сговоре между собой, соучастник привлекался бы к взысканию тоже по причине криминального деликта, но не на основании договора.
Проще говоря, окончательная оценка неправедного способа завладения деньгами — это отнюдь не сфера гражданского права. Опровергать данное мнение, значит опрометчиво подозревать безвинных поручителей в пособничестве преступлению.
Зато добросовестный должник может инициировать смягчение условий кредитования, ссылаясь на существенное изменение обстановки, из которой он исходил при заключении договора (ст. 421 ГК РБ). То есть в связи с настолько значительными событиями, вроде радикального падения цен на недвижимость, что если бы он мог их предвидеть, то повременил бы с улучшением жилищных условий или вообще не обращался за кредитом под залог приобретаемой квартиры, стоимость которой нынче не покрывает ипотеку.
И совершенно неочевидно, что он изначально поступил опрометчиво. Может быть, впоследствии серьезно пострадал от девальвации или подвергся хищению, или утратил трудоспособность. Прежде чем упрекать его в неразумных тратах, надо оценить осмотрительность корпоративных субъектов. Как выяснилось, даже прогнозы МВФ не сбываются. Отечественные банки апеллируют к мировому финансовому кризису, «негативно отразившемуся на экономике основных стран-партнеров Беларуси, ввиду чего поднялась стоимость ресурсов, что влечет беспрецедентные меры по увеличению платы за пользование кредитом». Почему бы кредитополучателю не привести симметричные доводы о том, сколь тяжело ему теперь дается каждый заработанный рубль?
Как бы то ни было, нельзя ожидать перманентной финансово-экономической состоятельности от рядового гражданина, когда остальным отчасти могут быть прощены неудачные заимствования.
В этом смысле лучше всего кредитную нагрузку снимет банкротство, широко практикуемое во многих странах. К примеру, по сообщениям информагентств, 158 тыс. американцев в марте 2010 г. обратились за признанием их банкротами. Отсутствие такой возможности в Беларуси является одним из факторов, потенциально отпугивающих иностранных инвесторов. Не то чтобы они лично нуждались в подобной страховке под местной юрисдикцией. Но этот признак отсталости социально-правовых стандартов весьма показателен.
Конечно, потребительские кредиты берутся под собственную имущественную ответственность. Но все-таки не совсем на свой риск: это же не инвестиции в ценные бумаги (впрочем, они могут быть спусковым механизмом банкротства). И не форвардные операции, например, основанные на угадывании предстоящей стоимости валют. В подобные отношения вступают, несмотря на сопутствующий риск и даже в чем-то благодаря ему, из предполагаемых соображений обоюдной выгоды — отдать (взять) деньги в рост.
Притом нельзя всецело кредитные риски банков перекладывать на клиентов; что за неравноправие! Но и они получат свои преимущества в случае банкротства миноритарных заемщиков (с уменьшением плохих долгов снижаются резервные отчисления).
Урегулировать данный вопрос вслед за развитыми цивилизациями пока безуспешно пытается парламент России, к гармонизации с законодательством которой стремится правовая система Беларуси. Но и без специальных узаконений это юридическое действо осуществимо, исходя из общих начал гражданского права, включая принцип равенства участников товарно-денежных отношений. Позволено же «прогоревшему» индивидуальному предпринимателю секвестрировать свои долги, согласно ст. 24 ГК РБ. Притом он пребывает в статусе физического лица и отвечает по всем обязательствам личным имуществом. К тому же до того пользовался своеобразной льготой действовать с (оправданным) коммерческим риском, иногда на грани фола. Предъявить ему требования вправе и те, кто имел неосторожность вступить с ним лишь в хозяйственно-бытовые связи (не в связи с предпринимательством). Не оставаться же без удовлетворения в конкурсном производстве позади бизнес-партнеров должника...
Напротив, в порядке «side by side», незадачливый потребитель имеет право выступать с противоположной стороны. А именно нет никакого оправдания тому, при сравнимых обстоятельствах, чтобы по аналогии закона не приводить к судебному разрешению факт устойчивой неплатежеспособности гражданина – не предпринимателя.
Скажем, Сергей Кириенко в бытность премьер-министром во всеуслышание объявил о банкротстве Российской Федерации. Невообразимое дело! Куда бы еще ни шло — дефолт, да и то ведь тамошнее правительство смогло рассчитаться с Парижским клубом по столетним долгам царской империи.
В отличие от субъектов международного права, индивидам вполне свойственна «суверенная» экономическая несостоятельность, с отдельными изъятиями из общих правил. Настоящее актуально и для собственников (учредителей) ликвидируемых коммерческих организаций, по обязательствам которых они могут привлекаться к субсидиарной ответственности. Фактически это равнозначно участию личным имуществом в организованном экономическом обороте наподобие индивидуальных предпринимателей. Например, из-за личных поручительств по кредитам своих компаний было арестовано имущество депутата Госдумы, владельца компании «Эстар» Вадима Варшавского и владельца «Технефтьинвеста» Федора Хорошилова, а также был ограничен выезд за рубеж.
С какой стати такие должники лишены льготной возможности не оставлять за собой и своими правопреемниками бессрочных обязательств либо реструктуризировать их (рассрочить на беспроцентных условиях или тому подобное)? Во всяком случае, с точки зрения общих норм материального права к этому нет препятствий. Сложность только в процессуальном смысле: суд общей юрисдикции окажется в замешательстве перед подобным заявлением гражданина или его кредитора. Ведь специальный Закон «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» регулирует деятельность хозяйственных судов, как известно, осуществляющих правосудие в сфере предпринимательской и иной хозяйственной (экономической) деятельности (ст. 2 Хозяйственно-процессуального кодекса Республики Беларусь; далее — ХПК РБ).
Причем эта процедура — не постыдное бремя, но законное право на снисхождение, в отличие от ныне уготованной неплательщикам долговой кабалы. Не известно же, удастся ли в обозримом будущем избавиться от безнадежных долгов по некоему благоприятному, «форс-минорному», стечению обстоятельств. Правда, все равно не исключено обращение взыскания на принадлежащее должнику имущество, кроме непременно остающегося за ним. Однако это происходит до окончания известного периода. Как только он истек, оставшиеся требования считаются погашенными (списываются). И в этой части восторжествует всеобщее равенство перед законом.
Александр Студенцов, юрист
Специально для газеты "Антикризисное управление"
Газета "Антикризисное управление", №8(26) за август 2010 года
Источник "Антикризисное управление", №8(26) за август 2010 года
|
|
|
