| |
Спасительное… Банкротство |
| |
В хозяйственных судах Беларуси в прошлом году находилось в производстве 725 дел о банкротстве - в 5 раз больше, чем в предшествующие два года. Тенденция сохраняется и сегодня: количество неплатежеспособных предприятий и потенциальных должников, что называется, грозно растет. Не потому ли все увеличивается число безработных: по данным департамента по занятости Министерства труда и социальной защиты только в прошлом месяце официально зарегистрировались 3 тыс. человек, потерявших работу? С ответа на этот вопрос началась беседа корреспондента "НЭГ" Светланы ПОЛЯКОВОЙ с заместителем директора департамента по санации и банкротству Министерства экономики, кандидатом экономических наук Натальей МЫЦКИХ. Конечно, два этих факта взаимосвязаны. Но сразу замечу - в большинстве случаев процедура банкротства - это прежде всего поиск шанса на выживание предприятия. Так называемая его санация. На это дается по закону 18 месяцев. Все это время новый руководитель предприятия или антикризисный управляющий, предпринимая меры по реструктуризации, заинтересован максимально сохранить прежний коллектив работников. Опытный персонал представляет большую ценность как для внешних инвесторов, так и для кредиторов, которым важна репутация коллектива как составляющая хорошей цены предприятия. Но если уж последнее ликвидируется ( по закону на это дается до одного года с возможным продлением срока еще на шесть месяцев), то, естественно, его штат подлежит сокращению.
- И люди оказываются на улице...
- Не думаю, что эта фраза сегодня должна звучать безнадежно. Во-первых, белорусские предприятия давно перегружены рабочей силой. Для любой экономики ее избыток - тяжелая ноша. Разве дешевый труд (а иначе как снизить себестоимость продукции) не унижает человека? Во-вторых, руководитель, пришедший спасать или закрывать предприятие, обязан (и это тоже строго по "Закону об экономической несостоятельности (банкротстве)" гарантировать социальную защиту людей. Он должен обеспечить выплату задолженности по заработной плате и компенсациям, организовать переподготовку высвобождаемых (или содействовать в трудоустройстве) и переводимых на другую работу. Кстати, в так называемый "защитный период" - он длится до трех месяцев - ни один человек предприятия-должника не может быть уволен по сокращению штата. У него есть время найти себе другое "место под солнцем". Там же, где хозяйство-банкрот является градообразующим, где нет другого работодателя, там, как правило, оно не ликвидируется, а продается в другие руки, способные выправить на нем положение дел. Обязательным условием конкурса на более достойного покупателя является сохранение не менее 70% рабочих мест.
- И все-таки что делать остальным 30%?
- Конечно, перед этими людьми нелегкий выбор. Многие идут в предприниматели. В этом случае государством может быть оказано содействие в виде субсидии (безвозвратная пятикратная величина прожиточного минимума). Если, получив ее, человек выполнит условия ранее заключенного им договора с центром занятости, он получает право на ссуду (45-кратная величина бюджета прожиточного минимума) в течение 2-х лет со дня получения свидетельства о регистрации индивидуального предпринимателя. Опыт России показывает наглядно: малый бизнес создает дополнительные рабочие места лучше, чем это делает государство. Точно такая же картина в Европе. Ну а те, кого бизнес не привлекает, они и члены их семей могут рассчитывать на финансовую поддержку из средств государственного фонда содействия - в переселении к новому месту работы. Конечно, все это рассматривается в индивидуальном порядке. Но вот любопытный факт: хозяйственные суды знают случаи, когда инициаторами судебного разбирательства по поводу банкротства предприятия-должника выступают сами рабочие. И это регламентировано нашим новым Законом о банкротстве, чего нет еще в странах СНГ, включая Россию. Это говорит о том, что для человека, если он к тому же мастер своего дела, безнадежно получающего на предприятии мизер, лучше пройти через
испытания реструктуризации, но что-то достойное обрести в конце концов, чем влачить лямку за нищенскую зарплату.
- Вы говорите прямо-таки о спасительном банкротстве...
-Совершенно верно. Ведь для экономики в целом, а значит, для каждого человека, это, действительно, спасение, средство ее оздоровления. Посудите: динамика убыточности наших предприятий сильно выросла. За прошлый год по официальной статистике составила 47%. А сколько завтрашних банкротов, у которых сегодня уже не хватает не только средств, но и имущества, чтобы рассчитаться по своим трудовым и долговым обязательствам! Замечу, рассчитаться по балансовой стоимости, которая намного... выше рыночной. В Витебском облисполкоме мне сказали, что за два года стоимость недвижимости у них возросла в 36 раз!
Таких предприятий, которые живут за счет других, как лианы в джунглях, у нас 2057. Вот почему нужен институт банкротства. Убыточные организации берут у общества, ничего не давая. Также и в социальном плане: работники пользуются социальными благами, не пополняя общую копилку.
- Все-таки приведите, пожалуйста, пример, когда бы банкротство помогло не в целом экономике, а конкретным людям.
- Это случилось, например, на ОАО "Могилевский регенератный завод". 82% акций там принадлежат государству. Месяцами предприятие работало два-три дня в неделю по нескольку часов и только ночью: электроэнергия была отключена за неуплату. То есть завод практически стоял. Работники, разумеется, не получали заработную плату. В конце концов директору ничего не оставалось, как подать заявление о несостоятельности и банкротстве в хозяйственный суд. Был тут и умысел, обусловленный законом. Для объявляющих банкротство существует финансовая система льгот, в соответствии с которой иски кредиторов приостанавливаются. Предприятие попадает как бы в финансовый инкубатор.
Все это позволило руководству спасти от кредиторов остатки производственно-технологического оборудования (имущество было описано и заложено уже много раз). Затем на завод пришел новый собственник - белорусская лизинговая компания. Она выкупила его с рассрочкой на год. Вложила в предприятие большие средства, полностью обновила оборудование по вторичной переработке шин. Увеличился объем производства, расширился рынок. Количество работающих увеличилось со 155 до 275 человек, а заработная плата возросла в 3-4 раза. И все это - за один год.
- Вы упомянули об умысле во благо. А есть ли в схемах процедур банкротства возможность осуществить злой умысел?
- К сожалению, да. Возврат долгов, увы, все чаще перестает быть делом чести. Чтобы их не отдавать, должник искусственно создает ситуацию пребывания, так сказать, на плаву. Время идет, долги накапливаются, пока кредитор не спохватится и не подаст в суд иск об экономической несостоятельности собственника. А с того к тому времени уже и взять-то нечего. Имущество разбазарено, санация по этой причине невозможна. Начинается процедура ликвидации, которая может затянуться на полтора года. А хитрец-собственник, замышляющий возможность санации своего предприятия по Закону о банкротстве (ст.129), может даже рассчитывать на финансовую помощь из специализированного фонда при органе государственного управления по делам о банкротстве (проект документа по созданию такого фонда проходит сейчас согласование в заинтересованных ведомствах).
Бывают происки и со стороны кредитора. Сознательно не желая взыскивать долг, он ищет предлог, чтобы начать судебную процедуру банкротства против добросовестного, порядочного собственника. У нас появился даже термин почти из криминального лексикона: "заказное банкротство". И в первом и во втором варианте в конечном счете проигрывает экономика. Наш департамент старается не допустить мошенничества в этом деле. Мы занимаемся более чем шестью тысячами государственных предприятий, не считая тех, в уставном фонде которых имеется доля государства.
- Следовательно, наше законодательство по этому вопросу еще требует совершенствования?
- Существует такая практика: новый закон должен "отработать" год, чтобы выявить, какие у него недостатки и какие изменения следует внести. Как раз прошел год со времени принятия Закона о банкротстве, мы обобщаем практику и предлагаем некоторые дополнения. В частности, в ст. 165 о порядке банкротства для предприятий стратегического значения. Работаем в тесном контакте с Министерством труда и соцзащиты, которое больше всего и "отвечает" за тех безработных, о которых мы говорили.
Приблизить этот важнейший документ к универсальности поможет и то, что Беларусь является участницей МОТ, хотя Конвенцию N 173 "О защите требований трудящихся в случае неплатежеспособности нанимателя" она еще не ратифицировала.
Эта Конвенция - мостик к опыту других стран, к социальному партнерству. Ведь у всех, провозгласивших приоритет социальной защиты перед другими, есть чему поучиться. В России, например, критерии несостоятельности намного проще наших.
Три месяца предприятие не платит заработную плату, накопило долги на сумму 500 "минималок" - оно автоматически зачисляется в банкроты. У нас неплатежи могут длиться год. В России сейчас в судебном производстве 50 тысяч дел. Мы в этом году ожидаем полторы тысячи. Чем их больше, тем здоровее становится экономика. Скажем, в США свои активы ежегодно теряет 1 миллион собственников.
- США, Наталья Петровна, далеко. А как обстоит с этим у тех, кто к нам поближе и у кого экономическое положение напоминает наше?
- Поучителен опыт Словении, чья экономика недавно пережила такие же потрясения, как наша. Там после обретения страной независимости государственные банки обанкротились, более 50% предприятий оказались неплатежеспособными, 90% компаний были полностью неликвидны, до 80% рынков сбыта было утрачено. Временный мораторий (1991г.) на введение процедуры "автоматического", или бесспорного, банкротства для предприятий, которые оставались неплатежеспособными в течение 60 дней, еще более подорвал финансовую дисциплину и 300 крупнейших производителей объявили себя банкротами. Правительство приняло решение о немедленной реструктуризации и приватизации с тем, чтобы сохранить жизнеспособные предприятия. Убыточным было предложено содействие. Деньги практически не предлагались, шансом на выживание было их согласие на преобразование в ОАО и передачу акций в Фонд развития Словении - открытого акционерного общества, 100% акций которого находится в руках государства. К участию в проекте были приглашены министерства труда, промышленности и Банковское реабилитационное агентство.
Эксперты Фонда проводили реструктуризацию, санацию предприятий, находили инвесторов и продавали предприятия полностью или частично. Таким образом они превращали акции Фонда в деньги, которые в свою очередь направляли на реструктуризацию других кризисных предприятий, а в необходимых случаях - на их ликвидацию. Результаты трехлетней работы Фонда: 56 компаний из 98 были проданы кооперативам и другим государственным предприятиям через продажу акций или фондов, 23-ликвидированы в основном через объявление банкротами, остальные предприятия были успешно преобразованы. Правительство частично взяло на себя стоимость сокращения рабочих мест и неоплаченных счетов компаний, занимающихся оказанием общественных услуг.
Нам же пока приходится уповать на собственные силы. Но надо смелее продвигать рыночные реформы. Ведь основное число рабочих мест в мире создают все-таки малый бизнес, предпринимательство.
Источник «НЭГ», 19 апреля 2002 г., № 29
|
|
|
