| |
Частичная уступка требования (уступка обособленного притязания) |
| |
В настоящей статье на основе анализа судебной практики в Республике Беларусь, практики арбитражных судов России, с учетом международных норм, регулирующих вопросы цессии, а также на основе глубокого анализа гражданско-правовой теории показана возможность частичной уступки требования по обязательству, проанализированы ограничения и последствия частичной уступки. Введение. Автор делает вывод, что механизм, в наибольшей степени обеспечивающий интересы всех участников цессии, предполагает четкое разграничение уступки требования и перевода долга, широкое толкование нормы о действительности уступаемого требования, и уточнение норм об ответственности цедента за уступку недействительного требования. Автор приводит перечень случаев, когда уступаемое требование является недействительным, определяет, как недействительность требования соотносится с недействительностью сделки, по которой такое требование уступается, формулирует рекомендации по применению полученных теоретических выводов.
Практика хозяйственных судов Беларуси, как и российская арбитражная практика, неоднозначна в решении вопроса о пределах распоряжения обязательственным правом. В ряде случаев суды не признают противоправной уступку части требования [1; 2]. С другой стороны, нередко отмечают, что частичная уступка неправомерна, поскольку цессия предполагает полную замену лиц в обязательстве [3; 4]. В юридической литературе в целом положительно оценивается такой способ распоряжения субъективным правом как частичная уступка [5; 6; 7], но ни один автор не приводит теоретического обоснования такой позиции. Поэтому выводы об ограничении подобного распоряжения правом, а также анализ последствий частичной уступки требования в настоящей работе основаны на теоретическом исследовании состава субъективного права, анализе судебной практики и международных норм.
Теория права единодушна в том, что всякое субъективное право состоит в возможности совершать действия, соответствующие конкретным правомочиям, и требовать совершения (или отказа от совершения) другими лицами действий, направленных на реализацию собственных правомочий [8; 9; 10]. Возникновение относительного права в большинстве случаев сразу порождает требование, абсолютное право порождает требование (притязание) только тогда, когда возникает конкретное правоотношение. Притязание, когда оно возникает (как результат возникновения самого права или как результат наступления определенного события, например нарушения права), представляет собой центральную часть субъективного права, имущественную ценность, по терминологии М. А. Гурвича - "право на иск в материальном смысле", то есть возможность принудительного осуществления права, в том числе в судебном порядке [11].
Непосредственный вопрос, который стоит перед нами: возможно ли отчуждение подобного правомочия, притязания, которое среди прочих в определенный момент времени принадлежит обладателю субъективного права? Интерес представляют случаи, когда правоотношение включает несколько притязаний, когда притязание может быть разделено на несколько самостоятельных притязаний. Или случаи, когда кроме притязания субъекту права принадлежат и иные правомочия.
В предлагаемой работе рассмотрено отчуждение отдельного требования (притязания) применительно к обязательственным правам.
Сделка уступки требования, ее содержание и значение. Возможность свободного распоряжения обязательственным правом осуществляется в рамках правил о цессии. Гражданское право исходит из того, что цессия (§ 1 главы 24 Гражданского кодекса Республики Беларусь, далее - ГК) определяет механизм замены кредитора в обязательстве, представляет собой сделку уступки требования и всегда имеет своим основанием другую сделку - дарения или возмездного отчуждения права [12; 13; 14]. Рассматриваемые нормы призваны обеспечить оборот притязаний: позволяют разрешить возможные противоречия между прежним и новым кредиторами, между кредиторами и должником; определяют требования, которым должно соответствовать уступаемое право, но не содержат, например, правил о цене или сроке исполнения.
Необходимо особо подчеркнуть, что название главы 24 ГК - "Перемена лиц в обязательстве" - не должно приводить к отождествлению категорий "перемена лица в обязательстве" и "замена стороны в договоре". Цессионария интересует имущественная составляющая требования, но не абстрактная возможность заменить прежнего кредитора в правоотношении. На это обращал внимание еще В. И. Синайский: "Цессия, как замена одного кредитора другим, является средством обращения прав требования" [15]. Относительно того, что глава 24 ГК, как следует из ее названия, посвящена вопросам перемены лиц в обязательствах, нужно заметить, что "обязательство" применительно к части 1 статьи 353 ГК должно толковаться в смысле статьи 288 ГК, то есть в узком смысле, как конкретное требование (притязание), обеспеченное определенным поведением обязанного.
"Классическая" уступка требования. Притязание в раде случаев является единственной формой существования обязательственных прав, существованием конкретного требования (притязания) в таких случаях и ограничивается правоотношение между кредитором и должником. Чтобы пояснить характер такого правоотношения, нужно иметь в виду, какова непосредственная цель цессии. Также полезно напомнить, что в императорском Риме, как его понимает И. Б. Новицкий [16], значение cessio actionis (уступка притязания, уступка иска) состояло именно в предоставлении цессионарию некоторого имущественного блага и не было соотносимо с изменением стороны в договоре1.
Такая конструкция, когда содержание правоотношения ограничивается лишь единственным конкретным притязанием (действиями, направленными на его реализацию), представляет собой "классическую" уступку требования. Характерно для нее то, что обязанным лицом является только должник, на стороне кредитора - только право требования. С практической точки зрения подобная уступка возможна в отношении требования, возникшего в силу вне договорного обязательства (например, существует одностороннее требование из причинения вреда), в случае заключения односторонней сделки, а также в двусторонней сделке, но уже на стадии, когда цедент выполнил по отношению к должнику свои обязательства по сделке, причем когда должник признает притязание кредитора. Результатом цессии тогда является то, что в правоотношении место первоначального кредитора занимает новый кредитор. Такая уступка обычно не вызывает затруднений и споров при применении главы 24 ГК.
Сложные случаи уступки требования. Если право принадлежит лицу (цеденту) в силу обязательства из двустороннего договора (а таких большинство), и цедент еще не исполнил своих обязанностей из договора по отношению к должнику, то обе стороны имеют взаимные права и несут соответствующие обязанности.
Отмечено в литературе [17], а также неоднократно указывалось в решениях хозяйственных судов, что в таких ситуациях в результате цессии должна происходить полная перемена лиц в обязательстве [18]. Такое утверждение нередко приводится в обоснование решений, выносимых арбитражными судами Российской Федерации [19].
Исходя же из понятия обязательства (статья 288 ГК), замена кредитора (уступка требования) в одном из обязательств, существующих в рамках конкретного договора, не предполагает ситуации, когда прежний кредитор выбывает из договорного правоотношения как по отношению к должнику, так и по отношению к новому кредитору. Как верно отметил Я. И. Функ [20] и как неоднократно упоминается в решениях арбитражных судов в последние годы [21; 22; 23], уступка требования не влечет за собой одновременно перевод долга на цессионария, несмотря на то, что данное требование существует во взаимосвязи с другим обязательством. Из такого же положения исходят и Принципы Европейского договорного права, подготовленные Комиссией по Европейскому договорному праву, которые устанавливают (статья 11:201), что при уступке требования к цессионарию переходят все права, причем соглашением сторон может быть предусмотрено, что "если уступка требования связана с тем, что цессионарий также становится должником в любом обязательстве, в котором цедент в соответствии с тем же договором выступал в качестве обязанной стороны, настоящая статья применяется с учетом статьи 12: 201 (т.е. с учетом норм о переводе долга - автор)" [24].
Но следует особо подчеркнуть, что такое размежевание уступки требования, существующего в отдельной обязательственной связи "кредитор-должник", и перевода долга цедента, возникшего в рамках одного договорного правоотношения, на цессионария не означает, что это правоотношение изменяется только в части изменения субъекта отдельно взятого обязательства (обособленного притязания). Поясним это на следующем споре [25].
Общество "Интерлита" получило по договору от 17 октября 2002 года от предприятия "А" право требования долга. В данном случае предметом цессии был не весь комплекс двусторонних обязательств по договору на отпуск воды и прием сточных вод, а конкретное право требования оплаты долга в размере 10 779 984 рублей (за период с 1 августа 2000 года по 31 мая 2001 года). Общество "Интерлита" предъявило иск должнику. В ходе рассмотрения дела выяснилось следующее:
- в уступленное требование необоснованно включена стоимость услуг по приему сточных вод, оказанных предприятием "А" другим организациям;
- в период с 1 сентября 2000 года по 31 октября 2000 года предприятие "А" не выполнило обязательств по приему сточных вод (в связи с поломкой оборудования).
Поскольку, как мы утверждали, перевода долга автоматически не происходит, следовало бы утверждать, что цедент остался должником в отношении своих обязанностей по договору, т.е. ответственность за приведенные обстоятельства должно нести предприятие "А".
Но обратимся к действующему законодательству. Статья 386 Гражданского кодекса Российской Федерации (как и статья 357 Гражданского кодекса Республики Беларусь) устанавливает, что должник вправе выдвигать против требования нового кредитора возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору. Исходя из этого, требование, принадлежащее обществу "Интерлита" о взыскании денежной суммы, следовало бы удовлетворить за вычетом сумм, необоснованно включенных в стоимость услуг по приему сточных вод, а также суммы убытков, причиненных невыполнением предприятием "А" своих обязательств по договору в период с 1 сентября 2000 года по 31 октября 2000 года.
На первый взгляд представляется очевидным, что законодатель не исходит из необходимости четкого разграничения уступки требования и перевода долга. С другой стороны, также очевидно, что такая ситуация не соответствует требованиям разумности в регулировании гражданско-правовых отношений. Это выражается в том, что общество "Интерлита", покупая у предприятия "А" рассматриваемое требование (или приобретая его, например, за предоставление услуги), исходило из того, что затраты будут эквивалентны размеру приобретаемого требования (а оказывается, что в результате возражений выгода окажется намного меньше).
Тем не менее, статья 357 ГК в подобной ситуации подлежит применению. Более того, включение данной нормы в § 1 главы 24 ГК является обоснованным, поскольку значение ее в том, чтобы уступка требования (которая к тому же может быть не единичной) не "ухудшила положение должника в обязательстве, не повлияла на объем принадлежащих ему прав, притязаний к своему контрагенту.
Чтобы пояснить, что в то же время применение в такой ситуации статьи 357 ГК не противоречит отграничению цессии от перевода долга, следует обратиться к статье 361 ГК, устанавливающей, что уступаемое требование должно быть действительным. Действительность, следуя позиции большинства современных исследователей [26; 27; 28], следует толковать широко: требование является действительным, если цедент обладает правом на его передачу и в момент уступки ему не известны обстоятельства, I вследствие которых должник имеет право его не исполнять. Широкое понимание действительности требования отражено и конкретизировано в Конвенции Организации Объединенных Наций "Об уступке дебиторской задолженности в международной торговле" (далее - Конвенция). Согласно статье 12 Конвенции "Заверения со стороны цедента", если цедент и цессионарий не договорились об ином, в момент заключения договора уступки цедент заверяет, что должник не имеет и не будет иметь никаких возражений или прав на зачет [29]. Принципы Европейского договорного права, подготовленные Комиссией по Европейскому договорному праву, исходят из того же (статья 11:204) [30]. Такое понимание действительности согласуется с мнениями, высказанными классиками гражданско-правовой науки по поводу риска неисполнения переданного обязательства. Г. Ф. Шершеневич полагал, что "...прежний веритель отвечает за неосуществленный интерес. Но он, по общему правилу, не должен отвечать за то, что новый веритель (предполагая действительность обязательства) не получил удовлетворения от должника" [31]. По Д. И. Мейеру "цедент не отвечает за осуществление права, за исправность, состоятельность должника" [32]. Российской арбитражной практикой в последние годы также выработан подход, согласно которому в длящихся правоотношениях не допускается уступка, когда уступаемое требование не является бесспорным и обусловлено встречным исполнением [33].
Недействительность требования не означает, что уступка его невозможна. Такая уступка возможна (хотя и может в ряде случаев повлечь признание сделки недействительной, но об этом - ниже), но недействительность уступленного требования, вызванная наличием встречных возражений должника, влечет ответственность цедента.
Последствия уступки недействительного требования. Итак, кредитор, уступивший недействительное требование, несет ответственность за его недействительность. Что означает в данном контексте "ответственность", какие негативные последствия влечет обнаружение недействительности уступаемого требования, как недействительность требования соотносится с недействительностью уступки как сделки? Чтобы попытаться дать ответы на эти вопросы, определим сначала, когда требование является недействительным. Итак, требование недействительно:
- если оно основано на недействительной сделке;
- если к моменту уступки должник исполнил свою обязанность перед цедентом;
- если право кредитора распоряжаться требованием ограничено законом или договором (в частности, если уступлено требование, в котором личность кредитора имеет существенное значение - такая уступка не допускается согласно статье 354 ГК; если уступка имеет своей основой дарение между коммерческими организациями - такое дарение запрещено в соответствии со статьей 546 ГК);
- если должнику принадлежит встречное требование к цеденту, которое позволяет ему не выполнять требование цедента полностью или в части.
Первые два критерия недействительности объединяют те ситуации, когда уступаемое требование не принадлежит кредитору. Поскольку возможна лишь уступка требования, принадлежащая кредитору (пункт 1 статьи 353 ГК), последствием уступки требования в этих случаях будет признание сделки ничтожной. По такому пути идет судебная практика [34]. Второй критерий недействительности уступаемого требования - наличие ограничения распоряжаться требованием - влечет такие же последствия, поскольку уступка противоречит законодательству [35].
Если требование является недействительным в силу того, что у должника имелись встречные возражения к первоначальному кредитору, с точки зрения приведенного толкования понятия действительности требования, цедент, уступивший такое требование, нарушает законодательство, следовательно, сделка, по которой было передано требование, может быть признана недействительной. За отсутствием в законодательстве толкования понятия действительности требования, определение последствий заключения такой сделки вызывает некоторые затруднения в судебной практике. Рассмотрим следующий пример.
Суд, разрешая спор по иску (заявлению) предприятия "А" к предприятию "Б" о взыскании 22 000 000 рублей, пришел к выводу, что факт заключения договора уступки требования не влечет его исполнения, если не исполнено обязательство, по которому уступили требование другому7 лицу. По результатам рассмотрения дела суд решил в иске предприятию "А" отказать, не указав при этом на недействительность договора уступки требования [36].
На мой взгляд, суду следовало установить недействительность заключенного договора, поскольку уступленное требование было обусловлено обязанностью первоначального кредитора, то есть не было действительным. Причем ответственность за недействительность уступленного требования в соответствии со статьей 361 ГК несет первоначальный кредитор.
Общая теория права исходит из того, что ответственность есть обязанность лица претерпевать определенные лишения, дополнительные обременения государственно-властного характера, предусмотренные законом [37]. Российский цивилист Н. Д. Егоров указывает, что под гражданско-правовой ответственностью следует понимать "лишь такие санкции, которые связаны с дополнительными обременениями для правонарушителя". В качестве подобного рода санкции автор приводит пример, когда в случае исполнения сторонами сделки, совершенной под влиянием обмана, сторона, прибегнувшая к обману, лишается права на переданное ею по сделке имущество [38]. Исходя из этого, признание сделки недействительной и применение в качестве последствий недействительности правил о двусторонней реституции не может рассматриваться в качестве гражданско-правовой ответственности.
Если законодатель сочтет возможным легализовать широкое толкование действительности требования, гражданскому законодательству также потребуется норма, определяющая, что сделка, в результате которой уступлено недействительное требование, не соответствует законодательству и оспорима. Причем, в случае признания ее недействительной, цедент обязан кроме возвращения полученного в натуре (или возмещения стоимости) возместить цессионарию понесенный им реальный ущерб (именно таким образом должна быть конкретизирована норма статьи 361 ГК об ответственности цедента).
Ситуация, когда цедент не требует признания сделки цессии недействительной, также не исключает ответственности цедента. Правило об ответственности цедента (статья 361 ГК), уступившего недействительное требованию, предполагает, что новый кредитор вправе потребовать (и суду следует признать правомерными такие требования) возмещения реального ущерба, причиненного уступкой недействительного (в широком смысле) требования. А поскольку в действующем законодательстве отсутствует норма, позволяющая суду толковать действительность требования широко, возмещение реального ущерба остается пока единственным способом защиты интересов цессионария, поскольку может осуществляться непосредственно в силу статьи 14 ГК.
Значение полученных выводов. Значение широкого толкования действительности сводится к следующему. Такая конструкция делает прозрачным разграничение уступки требования и замены стороны в договоре. Создается механизм, когда, с одной стороны, должник согласно статье 357 ГК пользуется правом выдвигать против требования нового кредитора возражения, то есть обеспечивается недопущение ухудшения положения должника в результате цессии, с другой стороны, такое право должника не означает, что автоматически, без дополнительного соглашения сторон, происходит перевод долга.
С учетом предложенного толкования понятия "действительность требования", а также в силу диспозитивности нормы, закрепленной в статье 355 ГК, следует признавать правомерной уступку не только части делимого требования (например, уступка части денежного требования, конкретной суммы), но и частичную уступку любого самостоятельного притязания. А это право на взыскание пени, штрафа, процентов за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерного удержания согласно статье 366 ГК (например, за определенный период или в определенном размере). Такое распоряжение правом возможно, как уже указывалось, при соблюдении правил о действительности требования и исходя из необходимости ответственности цедента, а также с учетом необходимости разрешения в каждом конкретном случае вопроса о том, определен ли в договоре надлежаще его предмет. Достаточно редко, однако в судебной практике Беларуси уже признается возможность обособления требования об уплате пени или процентов за пользование чужими денежными средствами [39].
К сожалению, юридическая незавершенность действующей нормы об ответственности цедента является причиной того, что в настоящее время цессионарий, приобретающий в результате уступки отдельное притязание, но не желающий заменять цедента в правоотношении с должником в части остальных взаимных обязательств, неоправданно рискует. Поскольку ни законодательство, ни судебная практика не выработали механизма реализации ответственности цессионария за недействительность уступленного требования. Поэтому уступка обособленного притязания в настоящее время вызывает негативное отношение и представляется нежелательной в силу неопределенности последствий такой уступки.
С другой стороны, как показало исследование судебной практики по данной категории дел, уступка части требования (особенно когда речь идет о денежном требовании) очень часто выбирается контрагентами в качестве способа встречного предоставления - очевидна тенденция расширения и усложнения оборота притязаний, возникающих из обязательств.
Полагаем, что предложенное толкование некоторых норм, касающихся цессии, сможет, с одной стороны, гарантировать получение бесспорного притязания цессионарием, не допустить ухудшения положения должника, и, с другой стороны, не сделает невыгодным положение цедента. Поскольку за цедентом сохраняется возможность согласовать с новым кредитором судьбу возможных возражений или воздержаться от уступки требования (отдельного притязания), если он не достаточно уверен в его бесспорности.
Список использованных источников:
1. Архив хозяйственного суда города Минска. - 2005 г. - Дело № 9-2/05.
2. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 29 октября 2002 года, № 4554/02 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2003. - № 2. - С. 51.
3. Архив хозяйственного суда города Минска. - 2005 г. - Дело № 551-12.
4. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 26 мая 1998 г. № 553/98 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 1998. - № 9. - С. 49.
5. Я.И. Функ, В.В. Хвалей. Перемена лиц в обязательствах или еще раз об уступке требования и переводе долга. // Белорус, рынок. - № 20. - 28.04.1997 г.
6. Л.А. Новоселова. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. - М.: Статут, 2003. - 494 с, - С. 193.
7. Ломидзе О. В. Распоряжение обязательственным правом: потребности оборота и их обеспечение действующим законодательством // Хозяйство и право. - 2004. - № 1. - С. 88 - 98.
8. С.А. Муромцев. Гражданское право Древнего Рима / науч. ред. В. С. Ем; отв. ред. А. Д. Рудоквас. - М.: Статут, 2003. - 685 с, - С. 262.
9. А.В. Поляков, Е.В. Тимошина. Общая теория права: Учебник. / - СПб.: Издательский Дом С.-Петерб. гос. ун., 2005. - 472 с, - С. 389.
10. Общая теория права: Учеб. пособие для вузов / С. Г. Дробязко, В. С. Козлов. - Мн.: Амалфея, 2005. - 464 с, - С. 350.
11. М.А. Гурвич. Право на иск / - Москва-Ленинград: Изд. Академии Наук СССР, 1949. - 216 с, - С. 145.
12. М.И. Брагинский, В.В. Витрянский. Договорное право: Книга первая: Общие положения / - М.: Статут, 2001. - 682 с, - С. 465.
13. Л.А. Новоселова. Сделка уступки права требования и основания ее совершения // Хозяйство и право. - 2003. - № 7. - С. 23 - 35.
14. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Рук. авт. коллектива проф. О. Н. Садиков. - М.: Юридическая фирма "Контракт": ИНФРА-М, 2005. - 1062 с, - С. 874.
15. В.И. Синайский. Русское гражданское право / - М.: "Статут", 2002. - 638 с, - С. 31.
16. И.Б. Новицкий. Основы римского гражданского права. - М.: Юрид. лит., 1972. - 296 с, - С. 172.
17. Гражданское право. Учебник: В 2-х ч. Часть 1. / Под общ. ред. В. Ф. Чигира. - Мн.: Амалфея, 2003. - 976 с, - С. 797.
18. Архив хозяйственного суда города Минска, за 2005 г. - Дело № 551-12.
19. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 26 мая 1998 г. № 553/98 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 1998. - № 9. - С. 49.
20. Комментарий к Гражданскому кодексу Республики Беларусь с приложением актов законодательства и судебной практики (постатейный): в 3 кн. Кн.2 / отв. редактор и руководитель авторского коллектива В. Ф. Чигир. - Мн.: Амалфея, 2005. - 1376 с, - С. 143.
21. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 дек. 2004 г. № 11079/04 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2005. - № 5. - С. 71 - 75.
22. Постановление Федерального Арбитражного суда Дальневосточного округа Российской Федерации от 27 сент. 2005 г. // Консультант Плюс: Россия [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
23. Постановление Федерального Арбитражного суда Уральского округа Российской Федерации от 17 ноября 2005 г. // Консультант Плюс: Россия [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
24. Принципы Европейского договорного права (Подготовленные Комиссией по Европейскому договорному праву.) Часть III, 2002. (Перевод А. Т. Амирова, Б. И. Путинского) // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2005. - № 4. - С. 152 - 177.
25. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 дек. 2004 г. N 11079/04 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2005. - № 5. - С. 71 - 75.
26. Я.И. Функ, В.В. Хвалей. Перемена лиц в обязательствах или еще раз об уступке требования и переводе долга // Белорус, рынок. - № 20. - 28.04.1997 г.
27. Научно-практический комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / под ред. В. П. Мозолина, М. Н. Малеиной. // Консультант Плюс: Россия [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
28. Л.А. Новоселова. Сделки уступки права (требования) в коммерческой практике. Факторинг. - М.: Статут, 2003. - 494 с, - С. 193.
29. Конвенция Организации Объединенных Наций "Об уступке дебиторской задолженности в международной торговле": открыта для подписания Генеральной Ассамблеей 12 дек. 2001 г. (не вступила в силу) // ЮНСИТРАЛ [Электрон, ресурс] - Режим доступа: http://www.uncitral.oig/ uncitral/ru.
30. Принципы Европейского договорного права. (Подготов. Комиссией по Европейскому договорному праву.) Часть III, 2002. (Перевод А. Т. Амирова, Б. И. Путинского) // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2005. - № 4. - С. 152 - 177.
31. Г.Ф. Шершеневич. Курс гражданского права. / Тула: Автограф, 2001. - 720с, - С.376.
32. Д.И. Мейер. Русское гражданское право (в 2 ч.). По исправленному и дополненному 8-му изд., 1902. - М.: "Статут", 2003. - 831 с, - С. 13.
33. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 9 окт/ 2001г. N 4215/00 // Вест. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2002. - № 1. - С. 53 - 54.
34. Решение хозяйственного суда Минской области от 28 января 2004 г. // Консультант Плюс: Беларусь [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
35. Решение хозяйственного суда г. Минска от 3 авг. 2004 г. // Консультант Плюс: Беларусь [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
36. Решение хозяйственного суда Гомельской области от 30 янв. 2003 г. // Консультант Плюс: Беларусь [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
37. Общая теория государства и права: Учебник / под ред. В. В. Лазарева. - 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Юристь, 1996. - 472 с, - С. 241.
38. Гражданское право: Учебник. Часть I. / под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. - М.: Проспект, 1999. - 632 с, - С. 549.
39. Решение хозяйственного суда г. Минска от 1 дек. 2004 г. // Консультант Плюс: Беларусь [Электрон, ресурс] / АО "Консультант Плюс". - М., 2005.
------------------------------------------------------------------------------
1 Институт передачи прав по обязательствам был создан еще императорской юриспруденцией Древнего Рима. Римские юристы называли такую передачу уступкой иска (cessio actionis). Для целей уступки права тогда использовали институт процессуального представительства. Чтобы передать право требования другому лицу, кредитор, уступающий право (цедент), стал назначать то лицо, которому он желал уступить свое право (цессионария), своим представителем в суде с оговоркой, что этот представитель может оставить взысканное за собой.
Я.Л. ГАНКОВИЧ,
бакалавр права
"Вестник ВХС РБ", №3, февраль 2007 г.
Источник "Вестник ВХС РБ", №3, февраль 2007 г.
|
|
|
